26.01.2017 • VSD №2057 (Франция)

ElenaPress

“Я живу напротив Елисейского дворца, и это хаос”


Фото : Michel Slomka для VSD

В 50 лет певица представляет новый альбом. Это интервью – возможность услышать откровения про ее маму, burn-out, детскую мечту и знаменитое соседство.

Когда она только появилась со своим сильным немецким акцентом, то тут же стала для нас Марлен из Форбаха, маленькой насмешницей из угольного бассейна с блюзовыми нотками в голосе. 30 лет спустя Патрисия Каас не сильно изменилась: бледная андрогинная блондинка, тёплая, но не очень веселая. Всегда гиперусердная в работе. Мы встретились с ней в Париже во время её подготовки к гастролям в поддержку нового альбома.

VSD: Вы сказали 20 лет назад: «Я не хочу сказать себе в 45 лет: “Ой, я забыла родить детей” » Что вы думаете об этом сейчас?

По меньшей мере, я сейчас это принимаю, потому что 2-3 года назад у меня было что-то вроде burn-out (синдром эмоционального выгорания). Я видела вокруг себя красивую обертку, но не знала, что внутри, задавалась вопросами о своей жизни. Теперь я стала спокойнее, расслабленнее, это облегчает мне существование. Я посвятила всю жизнь своей страсти, но избегала некоторых вещей. Сегодня я научилась говорить “нет”. Я хочу сделать турне из 175 дат, потому что я обожаю это, я обожаю контакт с людьми. 175 дат, да, но не за год. Я хочу иметь время для себя. Мой burn-out помог преодолеть этот этап, понять, что у нас есть жизнь вне работы. Что касается детей: наверно я не была готова, может это меня пугало.

Что послужило причиной Вашего burn-out’а?

Несколько вещей сразу. Автобиография вышла незадолго до роли в телефильме “Убитая”, где я играла мать, которая пытается понять, почему убили её дочь. Я много страдала, потому что полностью погрузилась в персонажа, но ведь я не актриса… Потом умерла моя собачка, которая повсюду меня сопровождала. Комочек шерсти, который разве что не говорил. Наверно есть люди, которые скажут: “Она рассказывает нам о своей собаке, но нам плевать!”. Мне всё равно. Текила ушла во время турне “Каас поет Пиаф”. Я как солдат довела турне до конца. Вернувшись домой, я поставила чемоданы, оглядела свою квартиру, и тут меня накрыло. Вдруг не хочется ничего. Больше ничто не интересует, вы постоянно плачете, вы не едите.

Возникали мысли о самоубийстве?

Один из моих братьев закончил жизнь таким образом, и я всегда говорила себе: “Ты не можешь вот так оставить людей, которые рядом с тобой”. У меня не было ребенка, у меня не было ничего. Я спрашивала себя: “Зачем нужна моя жизнь?” Но это длилось недолго. Это вовсе не моё обычное состояние.

В документальном фильме, недавно показанном на France 3, Ален Делон задает вам вопрос: “Не были ли Вы потеряны?”

Когда тебе не хватает уверенности в себе, это сложно. Когда я приехала из Форбака, люди замечали мой акцент и нехватку культуры, это было сложно. Я не пыталась им угодить, я лишь хотела петь. Также было тяжело из-за привязанности к моей маме, которая умерла, когда Mademoiselle chante le blues только вышла. Траур я заменила работой. И так как публика дарила мне некоторое утешение, я его приняла. Сегодня я бы сказала, что траур надо пережить, дать себе время, не пытаться сбежать. Теперь по прошествии времени, я осознаю, что подавила горе в себе, а надо было дать ему возможность выйти. Была ли я потерянной? Возможно. После альбома Кабаре, я хотела преодолеть нехватку уверенности в себе. Проект песен Пиаф появился вовремя. Я была опустошена, и не смогла бы сделать что-то другое. Это была не моя идея, а моего окружения, и я не смогла сказать “нет”.

Когда умерла Ваша мама, Вы тут же уехали в турне.

Да, я хотела сбежать. Люди мне говорили: “Невероятно то, что ты переживаешь!” Но они не знали, что я действительно чувствовала тогда. Вначале я боролась, потому что знала, что мамы скоро не станет. Если бы она не была больна, вряд ли бы я проявила такую волю. Я очень хотела показать ей, что у меня получилось.

В новом альбоме много красивых песен. Одна из них – “Le refuge” касается темы гомосексуальности. Для Вас это логичный выбор, ведь Вы – настоящая гей-икона.

Я за однополые браки. Конечно, на этот счёт есть разные мнения, но почему, если два любящих друг друга челоовека, не могут пожениться? У них такие же права. Если они живут вместе, и один умирает, почему второй не может иметь те же права, что и традиционные пары? Двое из моих братьев живут с мужчинами. Le refuge – это ассоциация, о которой я узнала благодаря Jenifer, являющейся её “крестной”. Я сказала себе: “Не может быть! Неужели до сих пор существуют родители, которые выгоняют своего ребенка из-за его нетрадиционной ориентации? Они же родные люди! Я не понимаю этого.”

Вы живете напротив Елисейского дворца.

Это хаос. Это ужасно, теперь здесь ничего нельзя делать, ни свободно передвигаться, и парковаться только за заграждениями. С тех пор, как перекрыли улицу Faubourg-Saint-Honoré, я нахожусь под чрезмерной защитой. Такси сюда не пускают. Да, я еще могу донести мой чемодан, но это всё же тяжело. И после 20:00 они закрывают заграждения, что даже пешеходы не могут пройти. Если ты приглашаешь кого-то в гости, не оставив имя на входе, его не пропустят. Я всё понимаю, но это частная жизнь, не хочется чтобы все знали, кто к тебе приходит и уходит. Так как я известная личность, люди начинают сплетничать. Иногда я ругаюсь с полицией. Я спрашиваю: “Ну что может произойти?” Квартал стал почти безжизненным. Но это конечно не причина, по которой я не буду голосовать. Я знаю, что нехорошо, но я не пойду голосовать.

Интервью: Christian Eudeline
Перевод: Олеся Гущина

Источники:
VSD
Patricia Kaas Collection Presse Media TV