Я, бедняжка, этому верю…
Я закрываю дверь, в глазах мерцают звезды, огоньки свечей дрожат, сердце поет. Он только что поцеловал меня, и этот долгий страстный полный любви поцелуй прошел по всему моему телу, от макушки до пяток. Меня охватывает приятное тепло, я начинаю мечтать. Он очень красив, мой возлюбленный. Настолько красив, что я не осмеливалась даже думать о том, что могу ему понравиться. Я не считаю себя красавицей. А он… он сногсшибательный.
Я познакомилась с ним во время турне. Он автор-исполнитель, сам пишет тексты и музыку. Он заработал определенную репутацию в соседней стране и пытается выйти за ее пределы. Разумеется, я заметила, что передо мной выступал очень симпатичный парень, но когда я работаю, я ничего не вижу и ничего не слышу, если это не имеет отношения к моей профессии. И потом за кулисами концертов атмосфера больше напоминает казарму, а не романтическую комедию. Вокруг меня одни мужчины. Они знают, что я привыкла, и не боятся отпускать непристойные шутки, женоненавистнические замечания, пускаться в авантюры. Меня это смешит. Я давно должна была бы стать ясновидящей, если речь идет о мужчинах, и несколько циничной. И все же, несмотря на все, что я слышу, я все еще способна чувствовать, во всяком случае, я на это надеюсь…
Но в любви я чувствую себя неловко, возможно, я немного робею. Я никогда не видела своих родителей целующимися, не слышала, чтобы они говорили друг другу нежные слова. Моя мать была, скорее, стыдливой в этих вопросах… У нас не говорили: «Я тебя люблю». И мне сложно произнести эту фразу, и если быть честной, я редко ее произношу, я стесняюсь, когда ее говорят мне. Как будто этим сказано все и ничего. Меня это парализует. Люди не отдают себе в этом отчета и повторяют по малейшему поводу. А я, я боюсь того, что содержат в себе эти слова. Мужчины упрекают меня за это. Они обвиняют меня в том, что я слишком культивирую молчание, что не отдаюсь полностью, не забываюсь.
Я отдаюсь не отдаваясь. Всегда готовая взять себя обратно.

Этим утром мой возлюбленный посмотрел на меня особенным образом. Его руки обнимают меня, и я чувствую нежность его губ. Мне хочется мечтать, поверить на рассвете в то, что есть в его взгляде и что мне так нравится. Накануне вечером мы не отводим друг от друга глаз. Был праздник после серии концертов в парижском «Зените», который я организовала и пригласила его прийти. Я всегда так делаю: гигантское торжество в знак окончания наших усилий, нашей усталости, наших радостей в течение нескольких месяцев поездок по миру. Все пьют, танцуют и хорошо проводят время. Вчерашний праздник особенно удался. Он только что закончился к семи часам утра у меня дома. Нас было человек десять, тех, кто захотел продолжения. И мы приземлились здесь с пончиками с шоколадом и горячими круассанами, продолжили вечер ранним завтраком. Момент интимный и драгоценный. На пороге он сказал мне много красивых слов. И его фразы меня тронули. Приятно видеть себя красавицей в глазах такого мужчины, как он. Нормально.
Я все еще не оправилась после того, как испытывала страх…
Он поцеловал меня, тот, кого я хотела любить, и тяжесть этих последних лет исчезла. Волшебные минуты. Но я заставляю себя думать, что долго это не продлится. Приятно и скоротечно. Неповторимый поцелуй, никакого будущего, воспоминание. В любом случае, в моей профессии слово «вечно» не употребляется. Жизнь артиста, о чем мне не раз говорил Ален Делон, ведет к одиночеству. Поэтому я не верю в историю любви, мне достаточно поверить в этот поцелуй. И потом, он живет за границей, что не увеличивает наши шансы на совместное будущее.
Но через два дня после этого эпизода мой возлюбленный звонит мне и говорит:
— Я хочу жить с тобой, я еду в Париж.
Я ошеломлена, воодушевлена. Я согласна, я нахожусь под обаянием мужчины, ситуации. Мне с трудом верится. Уверенная в том, что я влюблена, я позволяю ему поселиться у меня в VI округе. Мы начинаем совместную жизнь, мы пара. Непохожая на обычные пары, потому что моя карьера не дает мне расслабиться, а он очень занят тем, чтобы наладить свою. Поначалу…
Я счастлива, у меня такое чувство, что я оживаю, дышу. История попадает в прессу, появляются броские заголовки. Во время интервью меня чаще спрашивают об отношениях с моим приятелем, а не об альбоме, который я готовлю. Меня пытаются подловить, задавая не оговоренные вопросы. Для моего любимого ситуация куда проще. В его карьере ничего особенного не происходит, и иногда я чувствую в нем легкую горечь. В такой ситуации трудно быть свидетелем моего успеха и моей известности. Я его понимаю, и, так как я его люблю, я все время слежу за тем, чтобы не слишком ранить его гордость.
Я его слишком балую теперь, когда у меня есть деньги. Он мой мужчина, поэтому это нормально. И потом, я легко чувствую себя виноватой. Некоторые члены моей семьи, мои друзья мельком замечают, что ему очень повезло, так как он живет рядом со мной. Я слышу намеки, но считаю их низкими. Я не хочу признаваться самой себе, что он со мной из-за того, что у меня есть и кто я. Не слишком приятная мысль, печально жестокая, и я отгоняю ее, как только могу. Потому что она связана с другой, еще более ужасной мыслью о том, что меня обманывают. Это реальность, следовало бы мне сказать. Несмотря на очевидность обмана, подтверждаемую одной уликой за другой, я упорно не желаю ничего замечать. Я упорствую в своей любви.
Сначала он продолжает заниматься своими делами, своими сочинениями, своей артистической карьерой. Но понемногу он начинает концентрироваться на моих делах. Он хотел бы снимать меня во время подготовки к будущему турне, или во время раннего завтрака, или когда я составляю план будущего шоу, или во время подготовительных собраний. Что-то такое простое, без претензий. И я покупаю новехонькую камеру последней модели. Мне и в голову не приходило то, что за этим последует. Не предупредив меня, он отправился в мою звукозаписывающую компанию и потребовал, чтобы ему заплатили как человеку, снимающему фильм о жизни Патрисии Каас. И самое главное: он хочет стать режиссером этого шедевра! Какая ошибка с моей стороны! Я увязла в этой истории. Мое окружение довольно быстро разобралось с моим женихом.
А мой возлюбленный пытается уверить меня, что мое окружение мне вредит. Он обвиняет его в отсутствии дальновидности. Особенно яростно он набрасывается на Сирила и Ришара, утверждая, что они плохо управляют моей карьерой. Неужели он надеется заменить их для меня? Этого я никогда не узнаю. В любом случае, как только он пытается изолировать меня от моих близких, я, считающая, что люблю его, отказываюсь видеть правду. Я хочу остаться в моей любви, мне слишком страшно увидеть ее в истинном свете.
Так как его диски не раскупаются, у него нет денег. Он снимает меня, пишет для меня тексты, короче, использует меня. Я слишком сговорчива, мне начинают открыто говорить об этом. И я слишком мало ценю эту доброжелательную искренность, которую я принимаю за ревность. Я верю в эту историю и хочу прожить ее до конца. Увы…

Он как будто бы злился, я спрашивала его, что не так, он отвечал, что Париж стал для него невыносим. Люди, пробки, стресс… Он на все лады повторял, что если бы мы жили за городом, то эта проблема исчезла бы. И решение только в этом. А я думала, что наша профессия действительно позволяет нам жить за городом. И тогда я, хотевшая любой ценой, чтобы наша история была красивой, чтобы она продолжалась, нашла выход. Мы начнем вместе искать дом. У меня никогда не было дома. Я всегда жила в квартирах, но я была готова его купить, потому что у меня был мужчина. Одной бы мне эта идея в голову не пришла. Дом для одинокой женщины — я бы до такого не додумалась. Но женщина с мужчиной? Они вместе устраиваются в доме, потом заводят детей, а затем к ним приезжают внуки. И все это время они счастливы. Я думаю, что именно так и поступают нормальные люди.
Короче, я верила, что все уладится благодаря покупке красивого дома около Рамбуйе, не слишком далеко от Парижа. Как только мой возлюбленный окажется на природе, к нему вернется его прекрасная улыбка. Я ошиблась. Жестоко ошиблась. Ничто не могло уже уладиться, и по сути проблема была не в Париже. Деревьям больше нечего скрывать. Даже наши ссоры прекратились. Наша любовь потихоньку сгнила на своей ветке. Эта прекрасное тепло начала отношений превратилось в ледяной ветер, кусающий мне губы. И когда мы расстаемся, когда я ухожу от него, устав от его двусмысленностей, обманов, отлитой в монеты любви, он, не краснея, требует у меня денег, чтобы сохранить образ жизни, к которому, по его выражению, я его приучила.

Вчера я заезжала в наш дом, чтобы забрать вещи, поместившиеся в три сумки и три коробки. Свежо, я надела толстый свитер и приготовила чай. Под двери просачивается сырость леса Рамбуйе. Листья уже пожелтели, и солнцу не удается согреть воздух. Мне нравятся большие окна этого дома, звуки, которые вечером издают животные, проходя совсем рядом. В конечном итоге, я мало им пользовалась.
Я так по-настоящему сюда и не переехала. Я почти не жила здесь. Редко спала в большой спальне наверху. Тут мало моих вещей, почти нечего собирать, чтобы увезти. А ведь это был наш дом. Когда мы нашли его несколько месяцев назад, я чувствовала воодушевление, парила в облаках. Я строила планы, представляла, что дом станет приютом для нашей любви. А привратник с женой при входе будут его охранять. И потом мне хотелось доставить ему удовольствие.

Мой возлюбленный не стал дожидаться, когда листья совсем опадут, и вызвал меня в суд. Он скоро начнет упрекать меня за то, что я так его любила и столько ему дала. Я уничтожена. И не только по этим причинам, а еще и потому, что он добил мои надежды, сумел стереть с моего лица вновь обретенную улыбку. Первую после смерти мамы.