Стиль жизни
В Азии, куда я вернулась со своим турне «Сильный пол», я узнаю, как меня любят в Корее, и открываю для себя Китай. Столица пропорциональна размерам страны. Пекин может только удивлять. В нем ощущается возбуждение перед взрывом современности. Я поражена крайней загрязненностью воздуха, от которой мрачнеет небо над городом, и тысячами машин, зигзагами передвигающимися по нему. И место, где мне предстоит петь, завораживает меня, как только я его вижу. На площади Тяньаньмэнь с ее зловещим прошлым стоит строгое и величественное квадратное здание Дворца народа. Его площадь более 150 000 квадратных метров, и когда стоишь на ступенях лестницы лицом ко входу, чувствуешь себя очень маленькой. Внутри позолоченные потолки и преобладание красного цвета. Меня придут послушать пять тысяч китайцев, и в сравнении с общей численностью населения это ничтожно мало. Но я польщена тем, что открываю это импозантное место. Нет, здание не новое, его построили в 1959 году, но концерт в нем — это премьера. Большой Дворец народа в Пекине до сих пор служил исключительно для нужд партии. В этому году Франция в чести в этой стране, огромной, словно континент. Вчера я была в Шанхае, завтра буду в Гонконге.
Китайская публика мне нравится своим энтузиазмом. Она умеет наслаждаться моментом праздника, который ему устроили. Я очень экзотична для китайцев, приехала издалека, но меня принимают так, будто Мао завещал относиться ко мне хорошо. Я стараюсь понять народ, скрытый от меня необычными интонациями языка. И я поеду посмотреть Великую китайскую стену, поднимусь на нее и… Мы с моей командой устроили забег: кто быстрее взбежит по лестнице. Я изо всех сил пытаюсь выиграть, я уже почти наверху, и тут я поскальзываюсь и подворачиваю ногу. Это разрыв мышц, но у нас нет времени идти к врачу, нас ждет самолет, чтобы лететь в Гонконг.
По приезде туда я уже не могу ходить и вынуждена сесть в маленький автомобиль для гольфа, чтобы пересечь зал аэропорта. Странно! Чтобы в этот вечер я могла выйти на сцену и работать, мне мажут ногу бальзамами, предназначенными для спортсменов высоких достижений. Они помогают мне терпеть боль, несмотря на физическую нагрузку.
Позже для «Кабаре» мне придется выдержать физические страдания. И снова с ногой. Как танцевать, как двигаться на сцене в течение более двух часов, когда каждый шаг — это мука? Несмотря на специальные средства, несмотря на отвлечение. Я всегда думала, что смогу превозмочь боль, полностью сосредотачиваясь на моем спектакле. Петь с головной болью, или с открытой раной на ноге, или даже с межпозвонковой грыжей, или страдая от любви, я все это делала, мне удалось, но какой ценой? Когда ты артист, тебе очень сложно все отменить. Слишком много народа работает на тебя, чтобы симулировать. Даже речи не может быть о том, чтобы отправить по домам публику, музыкантов, техников. И это не только финансовый вопрос. Это вопрос этики. Пока ты можешь стоять, даже страдая, ты идешь на сцену. Для артистов нет больницы! Мы всегда выступаем в час «Ч», люди купили билеты на этот вечер, они все сделали для того, чтобы прийти. Из уважения к ним ты все-таки идешь на сцену! Несмотря на боль, превозмогая себя. И усилие становится сверхчеловеческим, но оно вознаграждается… Энтузиазм публики становится бальзамом, помогающим пережить ад.

* * *

Турне «Сильный пол» приводит меня, среди прочих, в страну Владимира Путина. Обычно я выступаю в Москве и Санкт-Петербурге, но на этот раз я отправляюсь в путешествие, в котором я побываю во множестве городов от Урала до Сибири. Я направляюсь с востока на запад, останавливаясь в пятнадцати разных местах, чтобы дать концерт. Путешествие по этой теперь уже знакомой мне стране, где люди голосуют за меня, приносит утешение. В каждом городе каждый вечер залы полны. Я по-прежнему их французский друг. Всюду мне оказывают почести. Меня требуют, меня приглашают, мне посвящают национальные телевизионные шоу, я делю съемочную площадку с самыми знаменитыми людьми страны.
Их любовь ко мне передается из поколения в поколение. От матери к дочери и от отца к сыну. Я это хорошо вижу по публике, они приходят на мои концерты семьями. В тех городах, где я выступаю, меня почти всегда приглашают на концерт в консерваторию или в детский сад, которые иногда носят мое имя, как в Ростове-на-Дону. Когда это не маленькие виртуозы скрипки, это маленькие русские певицы, которые в мою честь исполняют мои песни.
Каждый раз, когда я смотрю на этих маленьких белокурых девочек, поющих песенку, я вижу себя в более молодом возрасте. Когда я мечтала о том, что буду путешествовать по всему миру, получать награды, записывать диски, выступать с шоу. При виде этих умилительных малышек у меня возникает желание иметь детей…
Я никогда не принимала решения родить. Но вот мое тело, оно принимало это решение за меня. Я много раз беременела вопреки своей воле. Каждый раз это заставало меня врасплох, я впадала в панику и немного злилась. Возможно, мне была неприятна мысль о том, что мой живот становится независимым, сам решает сделать то, чего я делать не собиралась. Некоторые скажут, что подсознательно я должна была хотеть этих детей, любить этих мужчин, чтобы дать им возможность стать отцами. Я так не думаю. Когда это случалось, я ни разу не была в столь глубоком состоянии влюбленности, чтобы захотеть делать детей. Впрочем, так никогда не бывало, я никогда не говорила себе: «С ним у нас будет семья, он отец моих детей». Ну, может быть, один или два раза. Я думаю, что мне всегда немного трудно заглядывать в будущее, верить в совместное будущее с теми, кого я люблю. Поэтому трудно загадывать. Помимо моей профессии все остальное под вопросом. Обязательства — а ребенок это обязательства — меня пугают. Как будто все проиграно заранее, как будто это только видение. Я не доверяю жизни, вернее, доверяю ей все меньше и меньше.
И вдруг понять, что я беременна, что во мне будущее многих других людей… Это меня тревожило. И потом каждый раз ситуация была такой, что ребенок оказывался не ко времени. Как позволить себе прервать гастроли, как одновременно прервать мою карьеру? Все эти вопросы я могла себе задать. Откровенно говоря, мне это казалось невозможным, какое-то предательство того, что я сделала до этого. Я не могла себе этого представить. В эти моменты жизни я не видела себя в роли матери. Возможно, еще и потому, что для меня образ матери неразрывно связан с моей собственной мамой. Она посвятила себя нам, не путешествовала, она опекала нас. И потом, для меня ребенка делают вдвоем с мужчиной, хорошим человеком, который может быть хорошим отцом.
И каждый раз я принимала решение. Прежде чем говорила об этом или вообще не предупреждала. Я была убеждена в своей правоте. Тверда. Я никогда не колебалась. Я знаю многих женщин, которые делали аборт, и для многих из них сомнение было частью их боли. Но это не мой случай. Ни одной унции сомнений по поводу развития сценария. Я сделала выбор. Эта процедура — испытание, из него не выходишь без травмы, и если переживаешь ее много раз, от этого она не становится банальной.
Но я не видела себя, рожающей ребенка. Я не была готова, или была слишком занята, или не была уверена, что мне попался хороший отец. Я не видела себя мамой. Возможно, потому что я была еще девочкой. Было столько трудностей в реальной жизни за пределами сцены, и я не была уверена в том, что мне хочется вовлекать в них еще одно живое существо кроме меня самой. Если бы я не делала аборты, моя жизнь, разумеется, была бы другой. Я бы меньше разъезжала по планете, я бы больше занималась моим собственным «садом». Я не обращала внимания на мою личную жизнь, хуже, я ее обокрала в пользу моей карьеры. Я никогда не жалела об этом, ни вчера, ни сегодня. Возможно, скажете вы, было бы лучше, если бы мне не приходилось выбирать. Действительно ли я предпочла одно в ущерб другому? Или я просто не была готова стать мамой? Этот вопрос до сих пор часто будит меня по ночам.

* * *

После турне «Сильный пол» я решила сделать паузу. Моя личная жизнь слишком пострадала в последние годы из-за ритма моей карьеры. Ничего из того, что касалось лично меня, не удостаивалось моего внимания. Мужчины входили в мою жизнь, но надолго в ней не задерживались. Между записью альбомов и сценой трудно выкроить время для любви.
Мне нужно где-то остановиться. В своем доме. И я случайно нахожу дом моей мечты в Сен-Реми-де-Прованс. Он немного великоват, это правда, но я рассчитываю приглашать в него друзей, родных, возлюбленных…
Мне почти сорок лет, и я хотела бы прожить еще немало красивых историй, Таких, которые не заканчиваются плохо. Таких, которые не причиняют боль. Таких, которые, в конце концов, освободят меня от бесконечного траура. Я могу быть звездой в России, в Германии, в Корее… Но если моей жизни за пределами сцены нет, если ни одна мелодия не связана с ней, то какой смысл во всем остальном?
Именно поэтому я отставляю сцену немного в сторону. Чтобы не остаться в стороне от себя самой. Я боюсь одиночества. Я ненавижу пустые дома, длительное молчание, но, по-своему, ищу именно это. Этого надо избежать. Следить за тем, чтобы я не закрылась в собственном доме. Следить за тем, чтобы я впускала людей и чувства.
Должна признаться, что судьба Марлен Дитрих пугает меня намного сильнее, чем судьба Саган… Наше сходство с немецкой дивой, о котором все время говорят на протяжении моей карьеры, проявлялось в большей или меньшей степени в каждом из моих стилей. Немка, певица, которая рано начала петь и получила признание, с бурной личной жизнью, Лили Марлен давно уже липнет ко мне.
Еще в 1994 году вставал вопрос о том, чтобы я примерила на себя ее образ. Я прошла пробы, и режиссер Стэнли Донен решил доверить мне роль. Во время прослушивания я должна была сыграть три разных эпизода. В первой сцене Марлен проходила пробы у Иозефа фон Штернберга для роли в фильме «Голубой ангел». Я должна была показать себя отвратительной, какой на самом деле была немецкая дива. Во второй сцене я должна была сыграть Марлен уже замужем, когда она застает своего мужа, целующим одну из своих бывших любовниц. Я должна была совершенно спокойно схватить молодую женщину и поцеловать ее в губы. Это не мое. Но я сделала это! И в последнем эпизоде, без сомнения наиболее мне подходящем, я должна была спеть «Лили Марлен». К сожалению, фильм так и не был снят, потому что Стэнли не нашел для него денег.

Я сожалею об этом. Но я знаю, что иногда надо остановить сравнения, пока они не остановили вас. Если у меня есть что-то общее с Марлен Дитрих, то я при этом очень от нее отличаюсь. У меня есть голос и моя история, я знаю, кто я такая, я не знаю, на кого я похожа. Но по существу не на нее. У нее слишком много отрицательных качеств, которые я не хочу брать на себя. Отвратительный характер, холодность и отстраненность, отчаянный эгоизм, отвага с примесью гордыни. Но она все-таки станет моей иконой.

С течением времени я начинаю считать себя красивой, но меня не узнают. Для людей я выгляжу иначе, не так, как они привыкли. Из-за этих перемен, в том числе и музыкальных, я потеряла часть фанатов, запутавшихся в смене направлений. Мой рот не изменился, он мне по-прежнему не нравится, я все больше стараюсь его изменить. Я стараюсь смягчить калошу моего подбородка, выступающие вперед губы. Перед фотографами я принимаю позы, а они умоляют меня расслабить рот. Я меньше его крашу. И все в один голос твердят: «Она красива, Патрисия, но она уже не та, что прежде». Они хотели бы иметь ориентиры, на каждом альбоме находить меня и не совсем изменившейся, и не совсем прежней. Это не я должна меняться, а декорации вокруг меня. Когда они меняются, то чуть-чуть отражают и меняют мою одежду, аксессуар, какую-то мелкую деталь. Вся сложность для артистов заключается именно в этом парадоксе: идти вперед и не двигаться, меняться и оставаться прежним.
Смена моего образа связана с течением времени и моими исканиями. Я не особенно стараюсь следовать трендам, я ясно понимаю ценность моды. Из уст Шарля Азнавура, мастера давать мудрые советы, я узнала, что «пока ты не в моде, то никогда не рискуешь из нее выйти». Этот мой друг, который разбирается в женщинах, для меня проповедует изысканную простоту. А я, со своей стороны, говорю, что у меня нет желания ни на кого походить, я хочу, чтобы меня вдохновлял весь мир.
Как и драматические актеры, я все время предстаю в другом образе. Я ни о чем не жалею в моем прошлом, разве только о том, что я не смогла побыть подростком. Прогулки с подружками, первые сигареты, пустые как будто, но на самом деле важные разговоры, разделенные иллюзии, колебания… У меня их не было, я была на сцене. И словно из-за того, что у меня не было возможности метаться в подростковом возрасте, я делаю это сейчас… Мои подруги, когда им было пятнадцать лет, все время меняли стиль одежды: то они были панками, то наряжались в соответствии с правилами «хороший стиль, хорошее происхождение», потом одевались как маргинальная молодежь, а затем меняли этот стиль на более девчачий, потом… А у меня не было возможности раньше искать свою индивидуальность.
Возможно, что мое восхищение Мадонной подталкивает меня к тому, что я неосознанно ей подражаю! Каждый новый диск дает ей возможность порвать с предыдущим стилем, это повод переодеться и сыграть новую роль. Ее клипы — это истории тех персонажей, которые она придумывает и воплощает. Она очень быстро двигается, снимается в кино так же, как поет. Мы играем в образы и иногда проигрываем. Сегодня очередь Мадонны, которая подставляет себя под самые гнусные комментарии. Ее упрекают в том, что она не желает уходить со сцены. Я ею восхищаюсь и защищаю ее. Десять лет назад у меня была возможность встретиться с ней…
Меня пригласили на телепередачу, ведет которую Жан-Пьер Фуко. Мадонна в Париже, в промотуре своего нового альбома «Луч света» («Ray of Light»). В этот вечер я гость-сюрприз для нее, потому что она любит Пиаф и всюду говорит, что я ее достойная наследница. И вот она передо мной. У нее очень длинные и очень черные, цвета воронова крыла, волосы, и она очень сильно накрашена. Я не поклонница этого образа в стиле готов. Нас представляют, она улыбается мне и целует в обе щеки, как это принято во Франции. Мы обе говорим о возможности зажигательного исполнения дуэтом песни «Я тебя люблю, а я тебя нет» («Je t’aime moi non plus»).
После телевизионного шоу мы покидаем телецентр. Мадонна уезжает первой в лимузине. Это настоящий кортеж. Я под впечатлением от эскорта американской звезды, которая едет в аэропорт Бурже, где ее ждет личный самолет… Я повидала немало президентских кортежей и должна сказать, что они никогда не бывают такими длинными, как вереница черных автомобилей Мадонны.