Согласие и разногласия
Мне нравится работать в студии, когда после возвращения с гастролей мой голос натренирован, разогрет. Поэтому после окончания турне «Рандеву» я сразу же начинаю записывать мой пятый альбом. Во Франции появилось новое поколение авторов текстов и музыки для песен. Возможно, они более романтичны, чем те, кто описывал предыдущее десятилетие. Дети эпохи, которая должна компенсировать грустную реальность существования СПИДа. «Рестораны сердца», которые должны были исчезнуть в оригинальном проекте Колюша, становятся все более популярными, количество бедных продолжает увеличиваться, впереди маячит кризис. И некоторые пытаются выразить это или что-то с этим сделать.К этой гвардии романтических и ангажированных певцов относится Паскаль Обиспо. Он привносит новую струю во французскую песню. Он одновременно и модный певец, заставляющий плакать юных девушек, и модный автор текстов и музыки. Шоу-биз клянчит у него песни. И не зря: все они попадают в ротацию на радио и нравятся публике. У нас с Паскалем Обиспо две точки соприкосновения. Это «Рестораны сердца» и наша звукозаписывающая компания. Поэтому мы не могли с ним не познакомиться и не рассматривать наше сотрудничество.
В пользу «Ресторанов сердца» мы исполняем песню «Черный орел» («L’Aigle noir»), песню Барбары. Со мной меланхоличные авторы-композиторы наслаждаются. Они пользуются мной как скрипкой, по которой скользит их смычок. Наш дуэт с Паскалем Обиспо произвел сильное впечатление, и мы доставили себе удовольствие, исполнив эту песню вместе.
Паскаль готов писать для меня песни, но он выдвигает неофициальное условие нашего сотрудничества. Он хочет руководить. На самом деле, быть единственным автором слов и музыки для моих песен и продюсером. Он недоверчив, ему необходимо чувствовать себя единоличным капитаном на борту, чтобы показать себя с лучшей стороны. Его гордыня — это его движущая сила, и если будет успех, он не хочет ни с кем его делить. Он со страстью принимается за мой диск. Он будет называться «Пароль» («Le mot de passe»). Паскаль пытается найти равновесие между музыкой, которая соответствует диапазону моего голоса, и задушевностью слов. Мои альбомы всегда писались больше в духе варьете и блюза, а с Обиспо я могу выразить себя вместе со струнными в стиле «поп». Это для меня ново. Но жесткое руководство для меня не новость. Паскаль, чьи непринужденность и гениальность вводят меня в заблуждение, не выносит замечаний, критических или хвалебных. Он боится потерять нить своего творчества среди мнений других людей. Может быть, это потому, что он еще и талантливый исполнитель? Не знаю.
* * *
Запись идет с трудом, и процесс давит на меня.
Мне неприятно отношение Паскаля, его авторитарность. Хотя я и нахожу его трогательным и интересным, в его мире трудно выразить себя. Я согласилась с тем, что он будет главным в этом альбоме, но я сожалею о том, что в песнях настолько заметен его почерк. Альбом «Пароль» великолепен, но в нем, пожалуй, слишком много Паскаля Обиспо. Он не впустил в свой мир никого, кроме Жан-Жака Гольдмана, которого считает своим учителем. Заводная, теплая, со специально скроенным для меня текстом песня «Девушка с востока» («Fille de l’Est») запоминается. Она укрепляет наш творческий союз с Паскалем. Песня «Девушка с востока» рассказывает о том, что я лучше всего знаю, о моем крае, его истории и отважных людях, населяющих его. Эта песня помогает лучше понять мой характер, сильный и гордый. В музыке я снова возвращаюсь к моим корням. «Девушка с востока» — это мое убежище, мой пляж, знакомое мне место. В напряженной и строгой атмосфере записи меня успокаивает то, что Жан-Жак Гольдман меня знает. Для меня и в моем регионе эта песня станет знаменем.
И еще один приятный сюрприз этого альбома — это песня «Моя свобода в обмен на твою» («Ма liberte contre la tienne»). Эта песня особенно меня трогает, она мне кажется волнующей, и ее полюбят составители программ на радио… Со мной давно этого не случалось.
Обиспо придает новое измерение моим концертам. Я выступаю с квартетом струнных инструментов, с филармоническими оркестрами. Когда тебе аккомпанируют столько музыкантов с другой музыкальной планеты, это впечатляет. Благодаря Паскалю я научусь придавать моему голосу больше оттенков.
Сегодня после обеда мне аккомпанирует филармонический оркестр города Лилля под управлением Жана-Клода Казадезюса перед шестьюдесятью тысячами зрителей, которые собрались в Люксембургском саду. Ворота сада закрыли, и позади здания Сената поставили сцену. Аудитория кажется разделенной. В первых рядах царит очень официальная атмосфера. Приглашение получили мэры городов Франции, тридцать тысяч человек, и теперь они сидят на складных стульях и выглядят очень серьезными господами. Меня пугает не их количество, а их должность. Они не принадлежат к числу моих фанатов, я их не увлекла, и они пришли не ради меня. Я — это своего рода подарок, который им делают. На самом деле, именно это меня и тревожит. Я всегда боялась, что меня будет судить плохой суд. Я боюсь мнения тех, кто меня едва знает и может осудить за пустяк. Я опасаюсь недостатка снисходительности у тех, у кого нет времени, желания и вкуса меня слушать. Я способна испортить для себя энтузиазм и любовь всей публики из-за одного зрителя, который кажется недовольным или равнодушным. Однажды вечером в Австрии я увидела в первых рядах молодого человека, который пришел со своей подружкой, просто чтобы доставить ей удовольствие. Он не шевелился, сложив руки на груди, и холодно смотрел на меня. Я видела только его. В конце концов я подошла к нему и опустилась на колени, продолжая петь. За это я удостоилась легкого намека на улыбку. Иногда, стоя на сцене, вбиваешь себе в голову, что надо убедить самых несговорчивых, потому что один человек может посеять сомнение в подлинности вашего таланта. К несчастью. А здесь, в Люксембургском саду, у меня такое впечатление, что я буду петь перед толпой таких людей, как тот австрийский парень.
Турне «Это будем мы» («Се sera nous») доказывает мне, что иногда случается и нечто необычное, в том числе и провалы в памяти. Хуже всего, что это происходит на сцене зала «Зенит» в Париже. Я пытаюсь петь «Пароль», но забываю слова. Я не понимаю, почему. Что со мной происходит? Катастрофа. Обычно плохая погода, неприятные сюрпризы, неприятные случаи — все это бывает в моей повседневной жизни, но не на сцене. Прежде чем впасть в панику, я чувствую удивление. Я уже дважды начинала песню и опять спотыкаюсь на том же месте. Чем больше я пытаюсь вылезти из этой ситуации, тем глубже увязаю. Сцена голая, потому что эту песню я исполняю под аккомпанемент одного фортепиано, и мне хотелось бы исчезнуть. Шесть тысяч человек, присутствующие при этом, молча наблюдают за происходящим. Им любопытно, как во время фильма ужасов, и они горды тем, что стали свидетелями того, о чем можно рассказывать. Я полностью забыла слова песни «Пароль». У меня ощущение, что я в потемках пытаюсь ощупью найти дорогу, но у меня нет ни малейшего шанса обнаружить выход. Я уже трижды останавливалась, пробормотав слова не из текста песни. И даже теперь, когда слова написаны черным по белому, и они у меня перед глазами, я продолжаю нести какую-то чушь. Паника вывела меня из строя. На листке все расплывается, строчки пляшут перед глазами, ноты вальсируют, я путаю такты. Хаос.
Гробовая тишина. Я слышу, как летают мухи. Я понимаю, что вот-вот рухну. Я не знаю, как мне выпутаться из неприятной ситуации. В такие моменты думаешь, что надо бежать, бросить сцену… Но реальность такова: зрители в восторге от того, что присутствуют при таком уникальном моменте, что они делят с вами эту маленькую слабость. Поэтому вместо того, чтобы думать о худшем, я прошу их меня извинить. Я пытаюсь шутить:
— Сделаем вид, что ничего не случилось!
После десяти минут мучений я преодолеваю себя. За кулисами после концерта, который спокойно закончился, Жан-Жак Гольдман подходит, чтобы меня утешить. Я со смехом обвиняю его в том, что это он причина моей оплошности.
* * *
Во время турне «Это будем мы», вдохновленного поездкой в Марокко, я побывала во многих странах, в частности на Востоке. На этот раз мне захотелось теплой сцены, очень яркой, с коврами, с приглушенным светом и атмосферой Востока. Турне началось в счастливый час с череды праздников в Германии. Ради такого случая я выступаю с симфоническим оркестром. Сначала присутствие дирижера и батареи музыкальных инструментов и музыкантов меня забавляет. Но очень быстро я замечаю, что жестикуляция дирижера в его черном фраке действует мне на нервы. Чтобы выступать с оркестром в полном составе, мне необходимо максимально сконцентрироваться. А дирижер не слишком мне помогает. Он остается в своем мире, ведет свою партию, почти не обращая внимания на меня и моих музыкантов. Нам трудно настроиться, пока он разговаривает сам с собой. Более того, движения его палочки неритмичны, и для меня они не в такт. Я их не понимаю, и они сеют панику в моих ритмических ориентирах. Если я пристально слежу за дирижером, я теряю нить песни, если я на него смотрю недостаточно, мы не совпадаем. Короче говоря, во время репетиций я проявляю чудеса терпения. Я цепляюсь за мысль о том, что результат будет грандиозным.
Специальные концерты в Германии удостоились похвал в прессе, которая превозносит удачное соединение стиля «поп», варьете и классического лиризма. В конце концов, я привыкла к дирижеру. Дело не в том, что ритм, который он задавал свой палочкой, изменился. Но я научилась следовать за ним, а потом увидела, как быстро изменился сам дирижер. Зажатый и напряженный человек, который руководил своим оркестром с непонятной дисциплиной, быстро уступил место экстравагантному персонажу.
Положительные отзывы меня успокаивают. Благодаря им я дам уникальный концерт во Дворце конгрессов в Париже с симфоническим оркестром под управлением Ивана Кассара! Великолепный аранжировщик, он работал над струнными партиями моего альбома. Я рада, что публика идет за мной попути, проложенному Обиспо. Смелость оправдала себя. С эстетической точки зрения мы нашли нечто новое, романтический элемент, которого у меня не было в четырех предыдущих альбомах. Я горжусь альбомом «Пароль», несмотря на его средний коммерческий успех.